Слово святителя Филарета Московского в день святого благоверного Димитрия Царевича

Для чего так часто Церковь возобновляет пред нами зрелища неповиннаго страдания, торжественно возобновляя память невинно пострадавших? Для чего само Провидение поспешествует в сем Церкви, – для чего и оно так долго и непрерывно представляет нам зрелища неповиннаго страдания, чудесно сохраняя, пред нами, нетленные останки невинно пострадавших?

Должно признаться, что не легко привыкнуть к мысли о неповинном страдании. Против нея возстает некоторым образом вся природа, как человеческая, так и прочих тварей Божиих. поелику все сотворил единый, премудрый и всеблагий Бог: то все сотворено в единстве, расположено по закону порядка и направлено к блаженству: «смерти» же »Бог» и «не сотворил» (Прем.I,13). И так естественно, что никакая вещь не расположена к тому, чем разсекается единство, чем нарушается порядок, что уклоняет от блаженства. Таким образом всякая жизнь любит жить, и не хочет смерти; всякое орудие познания или ощущения желает находить свою пищу и радость в предметах, сообразных с его устроением, а не страдать от тех, которые несообразны с его свойствами, и разрушительны для его состава.

В человеке, кроме естественнаго отвращения от страдания, против мысли о неповинном страдании возстает чувство справедливости, свойственное высшей его природе. Если чувственная природа, по началу своего устроения, требует, чтобы жизнь пользовалась безопасностию: то нравственная природа, по началу свободы и правды Божией, в ней впечатленному, еще сильнее требует, чтобы невинный был безопасен. И потому как вид разрушения приводит в содрогание чувственную природу: так нравственную природу приводит в сугубый трепет и смятение вид незаслуженнаго страдания.

Но вот странность и противоречие природы самой себе, которое должно погрузить размышляющаго в безутешное уныние и отчаянную скорбь, если он не откроет источника утешения и надежды выше природы! Та же природа, которая внушает отвращение и ужас от страдания, особенно неповиннаго, та же самая природа возвещает, что страдание, даже и неповинное, неизбежно. Пройдите по всем степеням видимых тварей, пройдите по всем областям земной природы: где нет страдания? Что не страждет? И не более ли страждет то, в чем более видны черты невинности? Агнец трепещет от волка, кроткая птица от хищной; сильнейшия животныя, то по естественному побуждению и необходимости, то по случаю, истребляют слабейших, а иногда и сильнейших хитрейшия; то, что есть лучшаго в растениях, терзается и разрушается животными, составляя их пищу. Всякое благо, всякая радость, всякое удовольствие в природе, более или менее дорого, покупается страданием. Зерно должно расторгнуться, и совсем погибнуть, чтобы родилось растение и плод; чувство чадолюбия, источник живейшей радости в животной природе, очевидно растворено и в безсловесных тоскою и заботами; приятность питания и насыщения почти соразмерна бывает с предшествовавшим изнурением глада, и сладость сна, – с утомлением бдения. Во всех и самых благодетельных силах природы открыты источники страдания и разрушения. Солнце согревает, но и палит зноем; хлад укрепляет, но и убивает; вода орошает, но и потопляет; ветер освежает, но и наносит болезни; земля приносит человеку хлеб, но требует у него пота. Человек родится, живет и умирает также под законом страдания, и еще более прочих тварей покорен сему закону. Раждающая мучится, раждаемое плачет; умирающий страдает, плачут оставшиеся после умершаго. С начала жизни человек страждет от недостатка сил, от несовершеннаго развития способностей; под конец жизни, от утраты сил и способностей: если между сими крайностями есть какая средина, она через край наполняется страданиями от того, что человек никогда не находит способностей и желаний своих удовлетворенными. А сколько разнообразных случайностей! Болезни, страсти, оскорбления от людей, безпомощная бедность, обременительное богатство, тяжкая подчиненность, разстроенное управление, – сколько стрел, или точнее, сколько тулов, наполненных стрелами, на уязвление сердца человеческаго!

Какая участь! Страдать не хочется; но страдать надобно! Несносно; а неизбежно!

Только в истинном благочестии, одним словом, только в Христианстве можно найти чудесный камень, превращающий мрачное железо в чистое золото, горечь в сладость, зло в добро, смерть в жизнь, страдание в блаженство. «И так страждущие по воле Божией, Ему, как верному Создателю, да предают души свои».

И от сей мысли, что мы «страждем по воле Божией», неверующий ужаснулся бы, и возроптал бы на вернаго Создателя. Но верующий, углубляясь в сию мысль, обретает в ней обильный источник утешения, который растворяет сладостию всякую горесть. Одобряющая и обнадеживающая мысль о «воле Божией», о воле «вернаго Создателя», мирит верующаго с угрожающею мыслию о неповинном «страдании».

Мы страждем по воле Божией, по воле Того, от Котораго «всякое даяние благо и всяк дар совершен сходит свыше» (Иак I,17); по воле Того, Который питает птицу, не стоющую ассария, Который траву сельную одевает великолепнее, нежели Соломон облачался в славе своей, и Который чрез Единороднаго Сына Своего уверяет нас, что мы, даже мы маловеры, дороже у Него какого нибудь крина или врабия; по воле Того, Который «солнце Свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя и неправедныя» (Матф V,45), и заповедует нам подражать совершенству Своего милосердия. Как же можно, чтобы Тот, Который есть, и от Котораго происходит, единое благо, имел волю поставить нас в такое состояние, в котором нет ничего кроме зла? Как можно, чтобы Тот, Который бережет врабия и травное былие, не хранил человека, хотя бы проводил его сквозь огнь и воду, когда то находит нужным? Как можно, чтобы Тот, Который являет милосердие Свое даже злым, не явил даже правосудия Своего невинно страждущим? Если Благий посылает страдание: то конечно и в страдании есть некоторое благо. Если Милователь и Питатель наш «питает нас хлебом слезным, и напаяет слезами»: то конечно есть нужда и польза приготовить нам такую пищу, подобно как находят нужным, с туком или сладостию обыкновенной пищи соединять остроту соли, кислоту, или горечь. Если безконечно Милосердый безконечным милосердием не удерживается от того, чтобы «показать людем Своим жестокая» (Псал LIX5): то конечно не может статься, чтоб Он допустил сие вопреки правосудию. Скажут: посему и не было бы неправеднаго и неповиннаго страдания? И не знаю, есть ли в отношении к Богу неповинное страдание, кроме страдания Того, Который «язвен бысть за грехи наша, и мучен бысть за беззакония наша» (Иса. LIII, 5). Кроме Его «вси согрешиша» (РимлV,5): и потому все повинны страданию; а вместе с виновными человеками и покоренная им тварь покорена суете неволею, и от того вместе с ними совоздыхает и сболезнует, в надежде очищения и освобождения вместе с ними. Если же и есть страждущие неповинно в отношении к себе и своим делам: правосудие и благость Божия с избытком являются над ними в делах Божиих чудесных и спасительных, совершаемых в воздаяние за неповинное страдание. Осязательный образ сего представлен нам в Евангельском слепорожденном: если слепота его была темною загадкою в отношении к понятию о правосудии наказательном: «сей согреши, или родителя его, да слеп родися» (Иоан IX,2)? то загадка сия совершенно разрешена правосудием воздаятельным: «ни сей согреши, ни родителя его, но да явятся дела Божия на нем» (Ин9:3). Тяжко ли, не видеть несколько лет света телеснаго, чтобы в награду за сие узреть свет духовный, Божественный, просвещающий всякаго человека к жизни вечной?

Но если мысль о Боге, «яко верном Создателе», может облегчить для нас неповинное страдание: то мысль о Иисусе Христе, яко возлюбленном Спасителе, может сделать страдание любезным, сладостным, блаженным. Кто имеет сердце: тот знает, что есть страдание из любви и благодарности, и как сладостно сие страдание. Христианин! Кто может так любить тебя, и кто так достоин любви твоей и благодарности, как Тот, Который из любви к тебе оставил славу небесную, вкусил все скорби и горести земныя, пострадал на кресте, прошел даже сквозь адския мучения, дабы исхитить тебя из ада и возвратить в славу Божественную? Можешь ли ты отречься, если нужно из любви к Нему, вкусить несколько капель из чаши, которую Он для тебя испил без остатка? Что я говорю? Не чувствуешь ли ты неизъяснимой сладости сей чаши, которая так обильно растворена Божественною любовию, что горечь страдания составляет в ней едва приметную пряность? Ах! если ты сего не чувствуешь; то духовный вкус твой туп и мертв: болезнь, для уврачевания которой опять не иное что нужно, как умножить горечь в чаше твоей участи!

И так, ученики пострадавшаго, в наказание ли, в залог ли милости, в наслаждение ли, или во исцеление, только непременно нужно нам приобщиться страдания. «Христу пострадавшу за ны плотию, и вы в туже мысль вооружитеся: зане пострадавый плотию, преста от греха» (1 Петр.IV,1). «Возлюбленнии, не дивитеся еже в вас раждежению ко искушению вам бываему, яко чужду вам случающуся: но понеже приобщаетеся Христовым страстем, радуйтеся, да и в явление славы Его возрадуетеся веселящеся (1Пет4:12-13). Аще укоряеми бываете о имени Христове, блажени есте: яко славы и Божий Дух на вас почивает. Да не кто от вас постраждет, яко убийца, или яко тать, или яко злодей, или яко чуждопосетитель: аще ли же яко Христианин, да не стыдится, да прославляет же Бога в части сей». Аминь.

По материалам сайта www.azbuka.ru

Запись опубликована в рубрике Миссионерский листок. Добавьте в закладки постоянную ссылку.