“Люди, люди — самое главное. Люди дороже даже денег.
Дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей.”
Ф.М. Достоевский
Всем известно выражение «красота спасет мир», которое приписывают Достоевскому.
Между тем, Федор Михайлович никогда не считал, что мир спасет красота. По крайней мере, что любая красота спасительна. И реплика одного из героев романа «Идиот» никак не может подтвердить обратного.
Правда в другом: для Достоевского вопрос красоты действительно был главным вопросом жизни и творчества. В каждом его романе ясно и последовательно ставится вопрос об идеале, поскольку красота и идеал для писателя в каком-то смысле — синонимы.
И если мы внимательно прочитаем размышления и диалоги, посвященные красоте, то обнаружим, что для Достоевского одной-единственной красоты не существует. К сожалению, их две. И наиболее рельефно о сосуществовании и борьбе этих двух эстетик, двух идеалов сказано в романе «Братья Карамазовы»:
«Красота — это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, и определить нельзя потому, что Бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут… Иной высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы… Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота?.. Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей» («Братья Карамазовы», Кн. З, гл. III).
Итак, устами своего героя писатель предельно четко обозначал свою позицию (которую в разных формах высказывал многократно): в мире существуют две красоты — та, которую Дмитрий Карамазов называет «идеалом содомским», то есть эстетика зла и эстетика греха. И параллельно существует «Мадоннин» идеал — образ Богородицы, красота святого в человеческой жизни. Два этих идеала одновременно и смешаны в человеческой душе и непримиримы.
Каждое произведение Достоевского — картина этой борьбы истинной красоты и антиэстетики. Но в отличие от Булгакова, вряд ли можно Достоевского заподозрить в дуализме, в идее равенства и вечного соприсутствия добра и зла как двух стихий. Не верит Достоевский в самостоятельную и вечную миссию зла. Каждый его роман — это выбор в пользу идеала Мадонны, Богородичного, Христова. И в дневниках писателя сказано определенно и четко, какой идеал победит: «Мир станет красота Христова».
«Достоевский, который любил Евангелие с детства и во время каторги в течение четырех лет имел возможность читать только Евангелие, показывает своим читателям, что это действительно «вечная книга», за чтением которой в этом мире собрались убийцы, мытари, блудницы, чиновники, начальники и подчиненные, бедные и богатые, униженные и оскорбленные.
Каждый момент нашего существования на земле, каждое наше слово, каждое наше решение — это своеобразный комментарий к Евангельскому тексту, к Евангельской истории, которая пронизывает жизнь — пронизывает образами, символами, притчами, своим своеобразным реализмом.»
В это – он верил, Христу — веровал. За соответствие красоте Божьей боролся.
Свидетельство тому можно увидеть в судьбе самого Достоевского — в его борьбе со страстями, в удивительной его кончине под чтение Евангелия.
В истории любви этого великого человека, в его очень сложном поиске правильного пути в жизни. А можно взять произведения Достоевского — и на примере этих произведений увидеть то же самое. Потому что в Достоевском нет разрыва между главными жизненными и творческими целями.
«Иллюзия победы зла связана с тем, что это зло всегда шумно, а добро всегда «субботствует».
Наш мир — это ожидание Великой Субботы: Христос молчит, но Его Воскресение уже является метафизической реальностью, которой предстоит раскрыться для тех, кто имеет любящее сердце, то есть для жен-мироносиц и апостолов.
Именно в любви смысл знаменитой формулы «красота спасет мир», потому что красота — это способ откровения веры и любви, понятный и доступный всем.
Достоевский нашел уникальный язык, с помощью которого донес до читателей, пребывавших в духовном обмороке, Благую Весть.
И только таким путем, путем художественного гения, Достоевский указывает главный ответ на страшные и по-своему убедительные вопрошания Ивана Карамазова: “Только чуткая совесть и любящее сердце находят Христа в этом мире…”»
Священник Георгий Ореханов
По материалам сайта www.foma.ru
